Господин комиссар, я зарыл её тело в саду
возле старого вяза, направо от главной аллеи -
у корней, где дупло... Если можно, я сам не пойду -
нарисую вам план... О содеянном я сожалею.


Господин комиссар, я с ней прожил одиннадцать лет.
Начиналось красиво, как, знаете, в старом романе -
все зовут в кабаки, ну а я пригласил на балет,
и пешком возвращались, и сбились с дороги в тумане...


Поженились неделю спустя. Вместе выбрали дом.
Нет, детей у нас не было. Просто она не хотела.
Третий был ни к чему, нам с ней было уютно вдвоем,
и к тому же беременность портит красивое тело.


Да, я был с ней согласен. И, в общем, во всём остальном.
Удивительно даже, как мы подходили друг другу!
Если вам столько лет есть о чём поболтать перед сном,
значит, вы не ошиблись, когда выбирали супругу.


Я любил её. Да. И, поверьте, люблю до сих пор.
Ну, случалось повздорить порой, но ни разу серьёзно...
Почему же тогда?... Я бы выкинул этот топор,
если б знал, что... однако, когда уже знаешь, то поздно.


Я попробую вам объяснить... Был канун Рождества,
как сейчас это помню - семь вечера только пробило.
Шел на улице снег. Я рубил для камина дрова,
а она хлопотала на кухне, что, кстати, любила.


Для нее это было искусство - не просто стряпня,
никакого не надобно было мне с ней ресторана...
И чудесные запахи эти сманили меня
заглянуть к ней на кухню, хотя еще было и рано.


Она резала что-то на блюде, склонясь над столом.
Я смотрел на ее безупречную тонкую шею,
на затылок, где волосы стянуты были узлом -
и внезапно почуял безумную эту идею!


Этот, вспышкою, образ: удар - и полёт головы.
И падение мертвого тела. И кровь из обрубка...
А откуда он взялся - не знаю, поймете ли вы:
я отнюдь не садист, и в мотивах такого поступка -


ни интимных запретных фантазий, ни детских обид,
ни подавленных комплексов. Женщин я не ненавижу.
Тут, напротив, все дело в сознанье, что будет убит
тот, кого для меня нет на свете дороже и ближе.


Вы не раз, вероятно, читали подобный отчёт:
человек над обрывом понятную чувствует робость,
но чем больше боится, тем бездна сильнее влечёт,
и в итоге без всякой причины он прыгает в пропасть.


То же самое здесь. Тот же ужас при мысли одной,
что возникло такое желанье, и вот она - бездна...
В тот момент я поспешно ушел, незамечен женой,
и забыть попытался тот образ... Увы - бесполезно.


Это... это как вирус: когда он вселяется в кровь,
то его не изжить ни сужденьем рассудка, ни страхом.
Этот образ проклятый мне вновь представлялся и вновь,
и попытки изгнать наваждение кончились крахом.


Тут как с белым медведем - попробуй не думать о нём,
и из мыслей уже косолапого прочь не отправить!
Полагаю, секрет тяги к худшему в играх с огнём - 
и том, насколько легко сделать то, что уже не исправить.


Было майское утро. Кругом зеленела трава,
и жена вышла в сад прогуляться, избравши дорожку
вдоль сарая, где снова в то утро рубил я дрова,
и как раз, проходя, наклонилась поправить застёжку...


Все совпало: открытая шея, удар топора...
В то, что я это сделал, и сам я поверил не сразу.
И над телом ее просидел до другого утра,
а потом я ее закопал. Возле старого вяза.


Вот, теперь вы всё знаете. Я обо всём написал.
Это вирус. Скорее бы суд, ни к чему проволочки.


Кстати, если соседи не врут, господин комиссар,
вы ведь тоже женаты? И даже имеются дочки?