Джеффри Тейтум садится в машину ночью, 
в баре виски предусмотрительно накатив.
Чувство вины разрывает беднягу в клочья: 
эта девочка бьётся в нем, как дрянной мотив.
«Завести машину и запереться; 
поливальный шланг прикрутить к выхлопной трубе,
протащить в салон. Я не знаю другого средства, 
чтоб не думать о ней, о смерти и о тебе».

Джеффри - не слабохарактерная бабёнка, 
чтоб найти себе горе и захлебнуться в нём.
Просто у него есть жена, она ждет от него ребёнка, 
целовал в живот их перед уходом сегодня днём.
А теперь эта девочка – сработанная так тонко, 
что вот хоть гори оно всё огнём.
Его даже потряхивает легонько – так, что он тянется за ремнём.

«Бэйби-бэйб, что мне делать с тобой такой?
скольких ты ещё приводила в дом?
скольких стоила горьких слёз им?
Просто чувствовать сладкий ужас и непокой, 
приезжать к себе, забываться сном, лихорадочным и белёсым,
просто думать ты – первой, я – следующей строкой, 
просто об одном, льнуть асфальтом мокрым к твоим колесём,
испариться, течь за тобой рекой, 
золотистым прозрачным дном, перекатом, плёсом,
задевать тебя в баре случайной курткой или рукой, 
ты бы не подавала виду ведь.
Видишь, у меня слова уже хлещут носом –
так, что приходится голову запрокидывать.

Бэйби-бэйб, по чьему ты создана чертежу? 
Где ученый взял столько красоты, где живет этот паразит?
Объясни мне, ну почему я с ума схожу? 
Если есть в мире свет – то ты, если праздник – то твой визит.
Бэйби-бэйб, я сейчас приеду и всё скажу, - 
я ей всё скажу – и она мне не возразит».

Джеффри Тейтум паркуется во дворе, 
ищет в куртке свои ключи и отыскивает – не те;
он вернулся домой в глубокой уже ночи, 
он наощупь передвигается в темноте,
входит в спальню и видит тапки – понятно чьи; 
Джейни крепко спит, держит руку на животе.
Джеффри Тейтум думает – получи, и бредёт на кухню, 
и видит там свою порцию ужина на плите.

Джеффри думает: «Бэйб, дай пройти еще октябрю или ноябрю.
вон она родит – я с ней непременно поговорю.
я тебе клянусь, что поговорю».
Джеффри курит и курит в кухне,
стоит и щурится на зарю.